Диспетчер Гончарова. Гончарова, как жена Пушкина, через «о». Нет, не Наталья.

Александре 28 лет. У нее синие глаза и пушистые каштановые волосы, дальше — маска. Она говорит:

— Скорая помощь Москвы, что случилось?

Под волосами спрятана гарнитура. Она сидит в зале, разделенном на ряды и отсеки, блекло-зеленого цвета. В зале еще 48 диспетчеров, три старших диспетчера (они сидят на возвышении вроде капитанского мостика) и 20 докторов-консультантов. Почти все — женщины.

Зал наполнен гулом голосов и звонков. Тишина не наступает.

— Скорая Москвы, что случилось? Какие боли — давит, колет, сжимает?

С тяжелым дыханием или нет? У него еще и COVID, и тяжело дышать?

Посреди экрана появляется красная надпись: «Внимание! Данный адрес является карантинным!»

— Дата рождения?

Над капитанским мостиком — виды Москвы. Фонтан на Манежной площади, река огибает дома.

Над головой Александры — экран с зелено-полосатой диаграммой, она на нее косится. Зеленый показывает работающих диспетчеров, синий — ожидающих вызова. Синяя полоса появляется на несколько секунд, и Александра успевает отпить воды из розовой бутылки на столе. Прежде чем телефон звонит опять.

— Скорая Москвы, что случилось?

С 2013 года в Долгопрудном действует проект по раздельному сбору отходов «Чистое Дело». О нем знает, пожалуй, каждый житель города. Практически в каждом дворе Долгопрудного стоят контейнеры, в которые можно выбросить пластиковые Pet-бутылки и тару от бытовой химии. Этот проект был создан выпускниками Физтеха, неравнодушными не только к окружающей среде, но и к имиджу нашего города. Благодаря «Чистому Делу» Долгопрудный стал одним из первых подмосковных городов, внедривших систему раздельного сбора отходов, задолго до того, как этой проблемой занялись власти. Порядка 300 тонн пластика было собрано и переработано за все время существования «Чистого дела», этим количеством можно запросто покрыть всю площадь Долгопрудного.

2 мая в Подмосковье открылся временный госпиталь для больных COVID-19, развернутый в выставочном комплексе «Крокус Экспо» бизнесмена Араза Агаларова. Сейчас здесь находятся около 500 пациентов, в том числе люди из группы риска и тяжелые больные, подключенные к аппаратам искусственной вентиляции легких. В первые дни работы сотрудники временного госпиталя столкнулись с множеством трудностей: им не хватает лекарств и средств индивидуальной защиты, а со многими не заключены трудовые соглашения, говорится в совместном расследовании издания «Настоящее время» и проекта Scanner Project.

51 сотрудник центральной больницы подмосковного города Реутов заразился коронавирусной инфекцией. Причина — отсутствие средств индивидуальной защиты, утверждают медики. С начала апреля, когда только стало известно о заболевших, они просили руководство принять меры, обеспечить людей защитой и закрыть больницу на карантин. Первой об эпидемии в больнице открыто заговорила врач-трансфузиолог Ирина Васькянина: она обвинила главврача Гарика Хачатряна в халатности и распространении заболевания. Спецкор «Медузы» Кристина Сафонова рассказывает историю врача Васькяниной и ее больницы.

Москвичи и особенно жители Подмосковья жалуются, что при вызове скорой ее приходится ждать по несколько часов — а то и дней. Сами врачи говорят, что бригады скорой медицинской помощи (СМП) недоукомплектованы из-за того, что многие сотрудники успели заразиться или находятся на карантине. «Медуза» поговорила с несколькими фельдшерами московских скорых и изучила регламенты, которыми пользуются диспетчеры экстренных служб и врачи, принимающие решение об оказании помощи.

Филиал №3 Балашихинской областной больницы — это многопрофильная больница микрорайона Железнодорожный. В начале апреля этого года она явно была не готова к пандемии коронавируса, которая достигла России. Врачи жаловались на отсутствие грязных и чистых зон, а также на нехватку средств защиты.

Официально больница и не должна принимать пациентов с коронавирусом. Она была перепрофилирована под прием больных с пневмониями. Однако в Москве к середине апреля больных с пневмониями уже лечили как зараженных коронавирусом даже при отрицательных тестах.

Во второй половине апреля врачи в Балашихинской больнице начали болеть. Среди заболевших оказалась врач-реаниматолог Инна Демехина.

— Могу я услышать Сергея Рубеновича?

— Он на больничном!

— А Екатерину Валерьевну?

— Она на больничном!

Дозвониться до кого-то из врачей в Подольской городской клинической больнице удалось только с третьей попытки. Доктор на другом конце провода рассказал, что сотрудников не хватает, что медики работают в режиме 36/12 — полутора суток с перерывом в 12 часов, и что от коронавируса умерли уже три врача. Информация «с мест» разительно отличалась от данных, присланных Минздравом Московской области.

«Подольская» история началась вскоре после запуска проекта «Синдиката-100» «Скорая журналистская помощь», призванного следить за обеспеченностью врачей средствами индивидуальной защиты и помогать с их получением посредством журналистских запросов в различные инстанции.

Во вторник, 6 мая, поступил сигнал от анонимного сотрудника Подольской ГКБ: будто администрация медучреждения скрывает факт заражения сотрудников коронавирусной инфекцией, и те, больные, продолжают работать. По оставленному телефону с медиком связался координатор проекта «Скорая журналистская помощь» Александр Гатилин.

Владимир Путин 11 мая отменил режим «нерабочих дней». Как и когда именно снимать карантин в регионах, должны решать губернаторы, основываясь на эпидемиологической статистике. На совещании у президента в тот же день вице-премьер Татьяна Голикова с гордостью заявила, что уровень летальности от COVID-19 в России — в 7,4 раза ниже мирового. Демографы говорят, что это повод не для гордости, а для расследования. Тему аномально низкой летальности коронавируса в России уже обсуждают мировые СМИ: они пришли к выводу, что проблема — в методике учета смертей. Однако корреспондент «Медузы» Лилия Яппарова выяснила, что эта методика позволяет чиновникам сознательно скрывать смерти от коронавируса — чтобы приукрасить статистику в регионах. Врачи и демографы рассказали ей, на какой неделе эпидемии начали переполняться морги, кто принимает решения за патологоанатомов — и как из федеральной статистики заражений и смертей выпал целый город физиков-ядерщиков.