— В начале пандемии была такая теория: вирус будет мутировать, становясь при этом все менее и менее «злым», пока инфекция не превратится в банальное ОРЗ. Омикрон это подтверждает или опровергает?

Ольга Матвеева

молекулярный биолог (Массачусетс, США)

— Омикрон — это клубок разных «новостей»: плохих, не очень плохих, а в чем-то даже и хороших. Главное, что на многие вопросы, возникавшие у нас с его появлением, по мере поступления информации из разных стран появляются ответы, в которых и переплетено плохое с хорошим. Я думала, что сначала расскажу вам о плохом, потом — о хорошем. Но все это сплетено в такой клубок, что, видимо, разделить не получится, все время надо рассматривать вирус с обеих сторон.

— Из плохого мы видим резко выросшую заболеваемость. Ощущение такое, что заболели даже те, кто держался два года, кого не брали предыдущие штаммы.

— И это мы видим только надводную часть айсберга. При этом уровень заболеваемости, который виден «на поверхности», очень зависит от уровня тестирования в разных странах. То есть первый критерий — это заболеваемость, видимая в результате тестирования. Второй критерий, по которому можно оценивать опасность штамма, — это число госпитализаций, внутри этих данных — число больных, которые перешли на кислородную поддержку, и тех, кто попал в реанимацию. Но полных данных по всем странам у нас нет, поэтому получается такое «лоскутное одеяло»: здесь есть информация, а здесь нет. В некоторых странах и в некоторых штатах США применяют еще один способ отслеживания вспышки эпидемии: по сточным водам. Он очень хорошо помогает увидеть, когда эпидемия начинается, когда достигает пика, когда сходит на нет.

Прошел год с тех пор, как Алексей Навальный, лидер российской оппозиции, вернулся в Москву, восстановившись после попытки отравления, которая почти стоила ему жизни. Он был арестован сразу же по возвращении и последний год провел в тюрьме.

В течение нескольких месяцев он обменивался письмами с TIME, находясь в российской исправительной колонии № 2, и делился своими мыслями о жизни в тюрьме, будущем оппозиционного движения и недавнем дипломатическом противостоянии между США и Россией. Ниже — часть его писем, в которых он отвечал на вопросы журналиста TIME.

TIME: Как вы? На что похожи условия в колонии?

Тюрьма в тюрьме. Думаю, это самое точное описание моей действительности. В моем отряде (так называется обособленная группа заключенных, живущая в одном помещении) 13 человек. Из них буквально одному разрешают говорить со мной. Остальные могут общаться только односложно. Да, нет. В основном все всегда молчат – не хотят сболтнуть лишнего. Везде видеокамеры, плюс сотрудники никогда и ни при каких обстоятельствах не общаются со мной без видеорегистратора.

В Москве рассматривают введение коронавирусных ограничений при росте госпитализаций с COVID-19 до двух тысяч в сутки. Об этом сообщает «Интерфакс» со ссылкой на собственные источники.

«В Москве, которая первой приняла на себя удар «омикрона», на данный момент жестких ограничений не планируется.

Тем не менее это возможно, если число госпитализаций приблизится к двум тысячам в сутки.

Сегодня в столичные больницы было доставлено 736 пациентов», — заявил собеседник агентства.

По данным издания, власти не планируют вводить общефедеральный локдаун. Однако введение ограничительных мер возможно на уровне региона в том случае, если увеличится число тяжелых больных.

«Регионы будут сами принимать решение о введении ограничительных мер, исходя из эпидемиологической ситуации», — сообщил источник «Интерфакса». — «Система здравоохранения на данном этапе справляется».

17 января обязательно кто-то должен вернуться на родину, рискуя свободой – это, видимо, новая традиция на бывшем советском пространстве. Но между возвращением Навального и Порошенко, кроме этого факта больше нет почти ничего общего. Порошенко смог получить паспорт и пересечь границу, его самолет сел там, где должен был сесть, и лайнер не гоняли по аэропортам, доставляя неудобства сотням людей, лишь бы нагадить одному конкретному пассажиру. Порошено смог выступить перед своим сторонниками и отправился в настоящий суд, а не в полицейскую коморку с портретом палача Ягоды. Бывший президент Порошенко мог себе позволить даже поспать во время заседания. А для нас странно звучит само словосочетания «бывший президент». Потому что у нас и бывший, и настоящий, и будущий президент – это одно и то же лицо.

А будет ли Навальный президентом когда-нибудь, мы с вами сейчас и гадать не станем, потому что выросло целое поколение, которое родилось при Путине и уже рожает при нем собственных детей. В контексте этой бесконечной эпохи год, прошедший между двумя 17-ми января, в России не кажется большим сроком. Но этот быстро пролетевший год окончательно лишил нас остатков всех иллюзий. Навального посадили. Посадили за то, что не смогли убить. Алексей решил, что убеждения для него важнее личной свободы. И пока десятки его соратников и сотни других неугодных власти людей покинули родину – возможно, навсегда – он сидит свой фактически пожизненный срок в колонии. Демократической оппозиции в России не осталось. Почти не осталось независимой прессы. Любая публичная протестная активность запрещена. Закрыты все каналы для общения власти с думающими людьми и заткнуты все клапаны, через которые могло бы спокойно выходить недовольство. Вместо этого оппонентами власти стали толпы дремучих граждан, боящихся чипирования. Такая теперь в России оппозиция.

Законопроект об обязательном использовании QR-кодов о вакцинации в ресторанах, кафе, магазинах, кинотеатрах и других общественных местах снова отложен на неопределенное время. Об этом в последние дни сообщили сразу несколько заинтересованных лиц и организаций во власти: представители «Единой России», спикер Госдумы Вячеслав Володин, правительство.

К теме, которую Кремль считает важной с пиар-точки зрения, подключился президент России Владимир Путин. Он дал поручение — в том числе Володину и правительству — переработать законопроект заново. До 30 января правительство, Госдума и объединения работодателей должны подготовить доклад о новых положениях закона «с учетом обеспечения неукоснительного соблюдения прав граждан и учета всех возможных жизненных ситуаций».

Введение обязательного использования QR-кодов планировалось с осени, но власти тормозили принятие соответствующих законов. Причина и в сомнениях депутатов, но и в изменении настроений в Кремле и правительстве, которые опасаются негативной реакции населения и бизнеса.Медуза внесена Минюстом РФ в реестр СМИ, выполняющих функцию иностранного агента.

Накануне и после новогодних праздников возле здания правительства и департамента здравоохранения Курганской области в пикет выходили женщины. Одевались потеплее, чтобы простоять с небольшими плакатами как можно дольше. На плакатах надписи: «Власти! Помогите детям с диабетом жить без боли и осложнений», «Мониторить диабет — это жизнь на много лет. Помогите детям жить без боли», «Нам не нужна политика. Дайте детям мониторинг по закону»… Чиновники удивлялись, будто о проблеме слышали впервые, предлагали пикетчицам документально оформить претензию. Претензию, на которую те же чиновники давно наловчились отвечать отписками.

— С середины прошлого года мы от нашей организации писали обращения во все инстанции, — говорит Наталья Воробьева, руководитель «Диабетического общества Курганской области» и депутат областной думы. — Родители деток с диабетом первого типа к нам обращались с вопросами, так как в 30 регионах страны обеспечение системами непрерывного мониторинга глюкозы уже финансируется из местных бюджетов. Чем курганские дети хуже?

Согласно отчету Минздрава, в 2020 году 83,5% выездов скорой укладывались в норматив — то есть скорая доезжала до пациента за 20 минут и меньше. Однако ситуация в крупных городах и небольших населенных пунктах разительно отличается. По нашим расчетам, 42% жителей сельской местности (18,3 млн человек) вынуждены ждать неотложной помощи дольше 20 минут, а еще 5,5% (2,4 млн человек) — более часа.

В 20 российских субъектах большинство жителей сельской местности живут за 20-минутным барьером от ближайшего медучреждения.Половина жителей деревень Магаданской области — антилидера по доступности сельской медицины — вынуждены ждать скорую помощь дольше часа. Это более 20 тысяч человек. При этом регион на протяжении десяти лет лидирует по уровню смертности от инфаркта.

Андрей Юрьевич, пять лет назад, в 2016 году, мы с вами встречались лично по этой теме — организация помощи неизлечимо больным гражданам Московской области. Тогда министром здравоохранения работала Нина Владимировна Суслонова. Она была и организатором нашей встречи, и единственным человеком в вашей команде, кто попытался решить эту проблему. Вы много тогда пообещали. Но по факту было лишь куплено несколько машин для работы выездных служб, которые, впрочем, по-прежнему не работают.

Ни одно из поручений президента России, а также вице-премьера Голиковой Т.А., неоднократно подчеркивавших значимость паллиативной помощи в системе здравоохранения страны, на территории Московской области выполнено не было.