Коронавирус затронул и мою семью. Им заразилась и с ним умерла бабушка моих детей. Мне кажется важным рассказать историю ее болезни, потому что многое в ней говорит о проблемах российского здравоохранения.

3 июня этого года, в 15.00 в столичной больнице имени С. С. Юдина умер близкий мне человек, бабушка моих сыновей, мама моей бывшей жены. В «Проекте» нет других статей, написанных от первого лица, а эта — будет. Однако, чтобы избежать личной предвзятости и нарушения профессиональной этики, другой автор «Проекта» прошел со мной весь путь этого текста: он как журналист разговаривал с людьми и учреждениями, с которыми я общался на правах родственника умершей.

Эта история показывает многие проблемы российской медицины периода пандемии коронавируса.

Вчера Дмитрий Киселев в программе «Вести недели» обрушился с критикой на главу профсоюза «Альянс врачей» Анастасию Васильеву, опубликовавшую письмо сотрудников Онкологического института имени Герцена, в котором они просят «остановить убийства онкопациентов» и «пресечь преступную деятельность» директора ФГБУ «НМИЦ Радиологии» Андрея Каприна (по данным The Insider, Каприн является другом Киселева и время от времени проводит ему профилактические обследования). The Insider связался с врачами и пациентами онкоцентра и выяснил, как проходившие лечение в Институте им. Герцена заражались COVID-19 после операций, как запугивали врачей и как подаренные для перевозки пациентов внедорожники оказались в личном пользовании директора.

В Москве скончалась двухлетняя девочка с синдромом Кавасаки, который считают последствием заражения коронавирусом у детей. Об этом сообщает «Московский комсомолец» со ссылкой на маму девочки.

Случаи характерного заболевания среди детей начали регистрировать по всему миру в апреле, спустя полтора-два месяца после наступления пандемии COVID-19. Средний возраст заболевших составлял от 0 до 5 лет, но среди заболевших были и дети более старшего возраста.

В середине мая занижение масштабов коронавирусной эпидемии в Дагестане привело к скандалу федерального уровня. Выяснилось, что из-за недостаточного количества тестов большинство случаев заболевания оформляются как внебольничная пневмония. Теперь республика снабжается лекарствами в режиме прямого управления, армия разворачивает госпитали, благотворительные фонды вместо криков медперсонала о помощи начали получать заявки от больниц на средства индивидуальной защиты. Официальные числа заболевших и погибших начали резко расти. 18 мая, в день видеосовещания Путина с руководством республики, они составляли 3460 и 29 человек. К 30 мая эти показатели возросли до 4830 и 226 соответственно. Однако в реальности пик распространения инфекции, похоже, пройден — по крайней мере, первый. Пандемия затронула все дагестанское общество — жителей столицы, обитателей городов и горных селений. Корреспондент «Медузы» отправился в республику, чтобы выяснить, как коронавирус изменил Дагестан.

В апреле Владимир Путин анонсировал выплаты медикам, работающим с коронавирусными больными. Однако обещанную надбавку получили далеко не все: в одних больницах доплату рассчитывали по минутам, проведенным с COVID-пациентами, в других — опирались на число подтвержденных случаев контакта. 15 мая президент потребовал начислять выплаты за сам факт работы с COVID-19. Но ситуация существенно не изменилась. Например, в Челябинске, по словам координатора «Правозащиты Открытки» Алексея Прянишникова, только 100 работников скорой из 345 получили положенные выплаты. The Insider поговорил с представителями профсоюзов и сотрудниками больниц из разных регионов и выяснил, почему так происходит.

Врач-реаниматолог скорой помощи Центрального района, Челябинск

Непонятно, по каким критериям происходит начисление. Суммы разнятся и по времени зачисления, и по размеру. Неясно, на какие документы ориентируется руководство. Независимо от того, являешься ты врачом, фельдшером или представителем младшего персонала, ты получаешь копейки вместо обещанных сумм в 25–80 тысяч рублей. За последний месяц я получил в общей сложности 18 тысяч вместо анонсированных 50 тысяч. И до сих пор ни мне, ни другим врачам никто не объяснил, почему именно такая сумма. На местах распоряжение президента, очевидно, интерпретируют именно таким образом, а о рисках медиков не думает никто.

Руководство нашей подстанции не жалует тех, кто начинает задавать вопросы, потому что по цепочке, начиная с представителя Минздрава и заканчивая руководителем подстанции, все получат по голове, но зато объяснять никто ничего не хочет и выплачивать то, что положено по закону, тоже. Мы непосредственно работаем с коронавирусной инфекцией, персонал постоянно заражается. Да к тому же пациенты часто не говорят, что у них была температура. Мы приезжаем на вызов, и уже только тогда выясняем, что у пациента был жар, что он контактировал с COVID-больным. Кроме того, все, что мы делаем на вызове, тоже связано с риском заражения (забор крови, биологических жидкостей), и это при том, что мы не знаем, болен ли пациент COVID-19 или нет. Все это выясняется потом. Мы рискуем жизнью, а руководство считает минуты и количество подтвержденных больных.

Сотрудники скорой помощи в Абинске (Краснодарский край) добиваются выплат за работу в условиях эпидемии. Руководство больницы настаивает, что дополнительные средства полагаются только специальным инфекционным бригадам. Медики утверждают, что выезжать на потенциально опасные вызовы приходится всем без исключения.

Пытаясь добиться «путинских» надбавок, девять медработников одной из бригад скорой помощи Абинского района 18 мая записали видеообращение и выложили его в сеть.

«Руководство Абинской ЦРБ пытается нас убедить, что нам никакие выплаты не предусмотрены», — утверждали сотрудники скорой.

В марте 2020 года российские врачи стали рассказывать об эпидемии COVID-19 сами: из их личных постов или коллективных обращений россияне узнавали о новых вспышках, реальных условиях работы врачей и о смертях. Чтобы добиться поставок средств защиты или положенных выплат, медики записывали видеообращения прямо из больниц и даже из собственной постели, уже заразившись коронавирусом. За каждым таким высказыванием неизменно следовала реакция — как выяснила «Медуза», она не ограничивалась просьбами руководства помолчать или предложениями уволиться. Врачи рассказали корреспонденту «Медузы» Лилии Яппаровой, как после выступлений в соцсетях их отправляли в эпицентр заражения без средств защиты или увозили на допрос в СК, как им звонили с незнакомых номеров с угрозами — и почему они все-таки не станут извиняться за свои слова.

Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

«Медуза» связалась более чем с двумя десятками врачей, за время эпидемии выступавшими с обращениями в СМИ и соцсетях. 19 из них сообщили, что на них оказывалось разного рода давление. Собеседники в Кемерове и Орле заявили об угрозах их жизни и здоровью; в пяти районах Краснодарского края врачи и водители скорой заявили, что столкнулись с проверками прокуратуры, Следственного комитета, МВД и ФСБ; на северо-западе страны врачей проверили на распространение фейков и запретили общаться с журналистами; в Центральной России к врачам применили те же методы, что и к участникам протестных акций; на Кавказе медики опасаются принуждения к публичным извинениям. Большинству собеседников «Медузы» пригрозили увольнением, говорят они.

Один из основателей исследовательского агентства Data Insight Борис Овчинников заявил, что статистику по коронавирусу в России могут фальсифицировать на федеральном уровне.

К такому выводу аналитик пришел, проанализировав официальные данные о приросте числа заболевших COVID-19 в стране в период с 30 апреля по 24 мая. За 25 дней число выявленных случаев четыре раза заканчивалось на 99: 30 апреля федеральный оперативный штаб сообщил, что коронавирус обнаружили у 7099 человек, 8 мая — у 10699 человек, 12 мая — у 10899 человек, 24 мая — у 8599 человек.

Вероятность того, что за 25 дней число новых выявленных случаев будет четыре раза заканчиваться на 99, составляет 0,011%, «или один случай на 9350 попыток», написал Овчинников в своем фейсбуке. Он просчитал эту вероятность через биномиальное распределение. Овчинников допустил, что это может быть случайность или требование «сверху».

Аналитик отметил, что «достоверность и адекватность» статистики по коронавирусу в России стала быстро сокращаться, начиная с 20 апреля. «Тогда впервые за долгое время (с 4 апреля) количество новых случаев было меньше, чем в предыдущие два дня, и фактически именно с 20 апреля началась первая „полка“, когда до конца месяца, до 29 апреля включительно, по официальным цифрам шел линейный, а не экспоненциальный рост», — пишет он.

Овчинников также сообщил, что первоначально подозревал фальсификацию статистики по коронавирусу только в регионах. «И даже когда 17 мая сразу восемь регионов выдали похожие цифры 97 или 98, я это списывал на случайное совпадение мышления при рисовании цифр, а не на централизацию фальсификаций», — написал он.

«Официальные цифры по количеству заболевших можно выбросить в мусорное ведро — нет никаких оснований считать, что они адекватно показывают динамику эпидемии. Может быть, показывают, может быть, нет — неизвестно. Качество рисованных цифр невозможно и абсурдно оценивать», — заявил Овчинников.

В интервью телеканалу «Дождь» Борис Овчинников сказал, что у него есть «некоторая осторожность и страх» из-за того, что его могут привлечь к ответственности за эту публикацию, но, по его словам, представители власти понимают, что «официальная статистика сильно не дотягивает до адекватного отражения реальности».

В мае газеты The New York Times и Financial Times сообщили, что официальные данные о количестве умерших от коронавирусной инфекции в России не соответствуют реальным. В официальную статистику не попадают 70% смертей, поскольку причиной смерти называют не COVID-19, а основную болезнь человека и осложнения от коронавируса, сказал NYT демограф Алексей Ракша. МИД РФ требовал, чтобы оба издания выпустили опровержения, Госдума грозила лишить газеты аккредитации, а Роскомнадзор объявил о проверке публикаций. Расследование «Медузы» при этом показало, что существующая методика учета смертей позволяет чиновникам сознательно скрывать смерти от COVID-19.