В апреле Владимир Путин анонсировал выплаты медикам, работающим с коронавирусными больными. Однако обещанную надбавку получили далеко не все: в одних больницах доплату рассчитывали по минутам, проведенным с COVID-пациентами, в других — опирались на число подтвержденных случаев контакта. 15 мая президент потребовал начислять выплаты за сам факт работы с COVID-19. Но ситуация существенно не изменилась. Например, в Челябинске, по словам координатора «Правозащиты Открытки» Алексея Прянишникова, только 100 работников скорой из 345 получили положенные выплаты. The Insider поговорил с представителями профсоюзов и сотрудниками больниц из разных регионов и выяснил, почему так происходит.

Врач-реаниматолог скорой помощи Центрального района, Челябинск

Непонятно, по каким критериям происходит начисление. Суммы разнятся и по времени зачисления, и по размеру. Неясно, на какие документы ориентируется руководство. Независимо от того, являешься ты врачом, фельдшером или представителем младшего персонала, ты получаешь копейки вместо обещанных сумм в 25–80 тысяч рублей. За последний месяц я получил в общей сложности 18 тысяч вместо анонсированных 50 тысяч. И до сих пор ни мне, ни другим врачам никто не объяснил, почему именно такая сумма. На местах распоряжение президента, очевидно, интерпретируют именно таким образом, а о рисках медиков не думает никто.

Руководство нашей подстанции не жалует тех, кто начинает задавать вопросы, потому что по цепочке, начиная с представителя Минздрава и заканчивая руководителем подстанции, все получат по голове, но зато объяснять никто ничего не хочет и выплачивать то, что положено по закону, тоже. Мы непосредственно работаем с коронавирусной инфекцией, персонал постоянно заражается. Да к тому же пациенты часто не говорят, что у них была температура. Мы приезжаем на вызов, и уже только тогда выясняем, что у пациента был жар, что он контактировал с COVID-больным. Кроме того, все, что мы делаем на вызове, тоже связано с риском заражения (забор крови, биологических жидкостей), и это при том, что мы не знаем, болен ли пациент COVID-19 или нет. Все это выясняется потом. Мы рискуем жизнью, а руководство считает минуты и количество подтвержденных больных.

Сотрудники скорой помощи в Абинске (Краснодарский край) добиваются выплат за работу в условиях эпидемии. Руководство больницы настаивает, что дополнительные средства полагаются только специальным инфекционным бригадам. Медики утверждают, что выезжать на потенциально опасные вызовы приходится всем без исключения.

Пытаясь добиться «путинских» надбавок, девять медработников одной из бригад скорой помощи Абинского района 18 мая записали видеообращение и выложили его в сеть.

«Руководство Абинской ЦРБ пытается нас убедить, что нам никакие выплаты не предусмотрены», — утверждали сотрудники скорой.

В марте 2020 года российские врачи стали рассказывать об эпидемии COVID-19 сами: из их личных постов или коллективных обращений россияне узнавали о новых вспышках, реальных условиях работы врачей и о смертях. Чтобы добиться поставок средств защиты или положенных выплат, медики записывали видеообращения прямо из больниц и даже из собственной постели, уже заразившись коронавирусом. За каждым таким высказыванием неизменно следовала реакция — как выяснила «Медуза», она не ограничивалась просьбами руководства помолчать или предложениями уволиться. Врачи рассказали корреспонденту «Медузы» Лилии Яппаровой, как после выступлений в соцсетях их отправляли в эпицентр заражения без средств защиты или увозили на допрос в СК, как им звонили с незнакомых номеров с угрозами — и почему они все-таки не станут извиняться за свои слова.

Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

«Медуза» связалась более чем с двумя десятками врачей, за время эпидемии выступавшими с обращениями в СМИ и соцсетях. 19 из них сообщили, что на них оказывалось разного рода давление. Собеседники в Кемерове и Орле заявили об угрозах их жизни и здоровью; в пяти районах Краснодарского края врачи и водители скорой заявили, что столкнулись с проверками прокуратуры, Следственного комитета, МВД и ФСБ; на северо-западе страны врачей проверили на распространение фейков и запретили общаться с журналистами; в Центральной России к врачам применили те же методы, что и к участникам протестных акций; на Кавказе медики опасаются принуждения к публичным извинениям. Большинству собеседников «Медузы» пригрозили увольнением, говорят они.

Один из основателей исследовательского агентства Data Insight Борис Овчинников заявил, что статистику по коронавирусу в России могут фальсифицировать на федеральном уровне.

К такому выводу аналитик пришел, проанализировав официальные данные о приросте числа заболевших COVID-19 в стране в период с 30 апреля по 24 мая. За 25 дней число выявленных случаев четыре раза заканчивалось на 99: 30 апреля федеральный оперативный штаб сообщил, что коронавирус обнаружили у 7099 человек, 8 мая — у 10699 человек, 12 мая — у 10899 человек, 24 мая — у 8599 человек.

Вероятность того, что за 25 дней число новых выявленных случаев будет четыре раза заканчиваться на 99, составляет 0,011%, «или один случай на 9350 попыток», написал Овчинников в своем фейсбуке. Он просчитал эту вероятность через биномиальное распределение. Овчинников допустил, что это может быть случайность или требование «сверху».

Аналитик отметил, что «достоверность и адекватность» статистики по коронавирусу в России стала быстро сокращаться, начиная с 20 апреля. «Тогда впервые за долгое время (с 4 апреля) количество новых случаев было меньше, чем в предыдущие два дня, и фактически именно с 20 апреля началась первая „полка“, когда до конца месяца, до 29 апреля включительно, по официальным цифрам шел линейный, а не экспоненциальный рост», — пишет он.

Овчинников также сообщил, что первоначально подозревал фальсификацию статистики по коронавирусу только в регионах. «И даже когда 17 мая сразу восемь регионов выдали похожие цифры 97 или 98, я это списывал на случайное совпадение мышления при рисовании цифр, а не на централизацию фальсификаций», — написал он.

«Официальные цифры по количеству заболевших можно выбросить в мусорное ведро — нет никаких оснований считать, что они адекватно показывают динамику эпидемии. Может быть, показывают, может быть, нет — неизвестно. Качество рисованных цифр невозможно и абсурдно оценивать», — заявил Овчинников.

В интервью телеканалу «Дождь» Борис Овчинников сказал, что у него есть «некоторая осторожность и страх» из-за того, что его могут привлечь к ответственности за эту публикацию, но, по его словам, представители власти понимают, что «официальная статистика сильно не дотягивает до адекватного отражения реальности».

В мае газеты The New York Times и Financial Times сообщили, что официальные данные о количестве умерших от коронавирусной инфекции в России не соответствуют реальным. В официальную статистику не попадают 70% смертей, поскольку причиной смерти называют не COVID-19, а основную болезнь человека и осложнения от коронавируса, сказал NYT демограф Алексей Ракша. МИД РФ требовал, чтобы оба издания выпустили опровержения, Госдума грозила лишить газеты аккредитации, а Роскомнадзор объявил о проверке публикаций. Расследование «Медузы» при этом показало, что существующая методика учета смертей позволяет чиновникам сознательно скрывать смерти от COVID-19.  

Диспетчер Гончарова. Гончарова, как жена Пушкина, через «о». Нет, не Наталья.

Александре 28 лет. У нее синие глаза и пушистые каштановые волосы, дальше — маска. Она говорит:

— Скорая помощь Москвы, что случилось?

Под волосами спрятана гарнитура. Она сидит в зале, разделенном на ряды и отсеки, блекло-зеленого цвета. В зале еще 48 диспетчеров, три старших диспетчера (они сидят на возвышении вроде капитанского мостика) и 20 докторов-консультантов. Почти все — женщины.

Зал наполнен гулом голосов и звонков. Тишина не наступает.

— Скорая Москвы, что случилось? Какие боли — давит, колет, сжимает?

С тяжелым дыханием или нет? У него еще и COVID, и тяжело дышать?

Посреди экрана появляется красная надпись: «Внимание! Данный адрес является карантинным!»

— Дата рождения?

Над капитанским мостиком — виды Москвы. Фонтан на Манежной площади, река огибает дома.

Над головой Александры — экран с зелено-полосатой диаграммой, она на нее косится. Зеленый показывает работающих диспетчеров, синий — ожидающих вызова. Синяя полоса появляется на несколько секунд, и Александра успевает отпить воды из розовой бутылки на столе. Прежде чем телефон звонит опять.

— Скорая Москвы, что случилось?

2 мая в Подмосковье открылся временный госпиталь для больных COVID-19, развернутый в выставочном комплексе «Крокус Экспо» бизнесмена Араза Агаларова. Сейчас здесь находятся около 500 пациентов, в том числе люди из группы риска и тяжелые больные, подключенные к аппаратам искусственной вентиляции легких. В первые дни работы сотрудники временного госпиталя столкнулись с множеством трудностей: им не хватает лекарств и средств индивидуальной защиты, а со многими не заключены трудовые соглашения, говорится в совместном расследовании издания «Настоящее время» и проекта Scanner Project.

Москвичи и особенно жители Подмосковья жалуются, что при вызове скорой ее приходится ждать по несколько часов — а то и дней. Сами врачи говорят, что бригады скорой медицинской помощи (СМП) недоукомплектованы из-за того, что многие сотрудники успели заразиться или находятся на карантине. «Медуза» поговорила с несколькими фельдшерами московских скорых и изучила регламенты, которыми пользуются диспетчеры экстренных служб и врачи, принимающие решение об оказании помощи.

Филиал №3 Балашихинской областной больницы — это многопрофильная больница микрорайона Железнодорожный. В начале апреля этого года она явно была не готова к пандемии коронавируса, которая достигла России. Врачи жаловались на отсутствие грязных и чистых зон, а также на нехватку средств защиты.

Официально больница и не должна принимать пациентов с коронавирусом. Она была перепрофилирована под прием больных с пневмониями. Однако в Москве к середине апреля больных с пневмониями уже лечили как зараженных коронавирусом даже при отрицательных тестах.

Во второй половине апреля врачи в Балашихинской больнице начали болеть. Среди заболевших оказалась врач-реаниматолог Инна Демехина.

— Могу я услышать Сергея Рубеновича?

— Он на больничном!

— А Екатерину Валерьевну?

— Она на больничном!

Дозвониться до кого-то из врачей в Подольской городской клинической больнице удалось только с третьей попытки. Доктор на другом конце провода рассказал, что сотрудников не хватает, что медики работают в режиме 36/12 — полутора суток с перерывом в 12 часов, и что от коронавируса умерли уже три врача. Информация «с мест» разительно отличалась от данных, присланных Минздравом Московской области.

«Подольская» история началась вскоре после запуска проекта «Синдиката-100» «Скорая журналистская помощь», призванного следить за обеспеченностью врачей средствами индивидуальной защиты и помогать с их получением посредством журналистских запросов в различные инстанции.

Во вторник, 6 мая, поступил сигнал от анонимного сотрудника Подольской ГКБ: будто администрация медучреждения скрывает факт заражения сотрудников коронавирусной инфекцией, и те, больные, продолжают работать. По оставленному телефону с медиком связался координатор проекта «Скорая журналистская помощь» Александр Гатилин.